В Быковнянском лесу под Киевом, где скрывается один из крупнейших расстрельных полигонов СССР, археологи продолжают находить удивительные «послания».
Это не письма, не прощальные записки. Это маленькие, выцарапанные инициалы, фамилии или другие индивидуальные отметки на личных вещах. Они оставляли их в камерах НКВД, словно последний отчаянный крик, последнюю попытку заявить миру: «Я был, я существую». И эти обломки теперь, спустя десятилетия, становятся ключами, которые открывают двери в архивы и позволяют «оживить» конкретные судьбы, восстановить имена и истории людей.
Научное сообщество называет такие находки индивидуальными признаками. Они не касаются биологического материала, но несут в себе мощный персональный заряд.
Как рассказала Татьяна Шептицкая, заместитель директора по научной работе Национального историко-мемориального заповедника «Быковнянские могилы», в беседе с исследователем истории Акимом Галимовым, такие артефакты — это наш единственный надежный мостик к архивным делам.
- Кейс Владимира Брыля. Во время раскопок нашли мундштук. На нем была четко видна надпись: «Брыль В.А.». Это позволило исследователям погрузиться в архивы. Оказалось, это Владимир Антонович Брыль — зоотехник, арестованный в ноябре 1937 года. Обвинения стандартные для того времени: шпионаж и вредительство. Благодаря мунштуку его история перестала быть лишь цифрой в списке.
- Кейс Марии Ноги. Следующий пример — расческа для волос. Казалось бы, обычная вещь. Но на ней арестованная выцарапала свою фамилию: «Нога». В Винницкой области нашли дело Марии Ноги. 39-летнюю женщину обвинили в «польском шпионаже», потому что ее сестра жила в Польше. Она все отрицала, но ее муж на допросе «признался», что жена его завербовала. Результат, к сожалению, одинаковый для обоих — расстрел.
Но почему массовая идентификация — это почти невозможная миссия?
Несмотря на такие невероятные детективные успехи, массовую идентификацию тысяч жертв, похороненных в Быковнянском лесу, осуществить почти невозможно. Татьяна Шептицкая подчеркивает: с момента торжественного открытия мемориала в 2012 году никаких поисково-экгумационных археологических работ здесь не проводилось. К тому же, в предыдущие десятилетия, когда проводились первые раскопки, Украина просто не имела технических возможностей для проведения массового ДНК-анализа останков. Кроме того, это лишь часть проблем.
«Отсутствие ДНК-материала для сравнения – это самое большое препятствие. Как сравнивать ДНК, если нет образца для сверки? Многие жертвы были молодыми. Кто-то не успел жениться, родить детей. Кто-то не оставил после себя прямых родственников. Некому сдать ДНК-тест», — поделилась Татьяна Шептицкая.
Из-за этих и других ограничений, пока что идентификация часто происходит только по хронологической привязке — по датам расстрелов, когда спецотдел НКВД начал работать в полную силу.
Маленькие, выцарапанные послания на мундштуках и расческах — это по сути историческая роскошь. Они позволяют исследователям не просто определить личность, а восстановить целую историю, которая была скрыта в жерновах репрессий. Они доказывают, что даже перед лицом смерти люди стремились, чтобы их имя не было стерто из памяти.
Почему нам так важно знать правду о Быковне и помнить об этих событиях сегодня? Ответ — в проекте исследователя истории Акима Галимова:
Читай также:
- Різдвяний кисіль наших прадідів, який вони різали ножем: давній український десерт, який здивує багатьох
- 23 тисячі знайдених і десятки тисяч неназваних: хто вони – люди, поховані в Биківнянському лісі?
- Деталі розслідування розгону на Майдані: «Беркут» отримав набої, якими не мали стріляти в людей
- Рождественский кисель наших прадедов, который они резали ножом: древний украинский десерт, который удивит многих
- 23 тысячи найденных и десятки тысяч неназванных: кто они – люди, похороненные в Быковнянском лесу?
- Подробности расследования разгона на Майдане: «Беркут» получил патроны, которыми не должны были стрелять в людей
